Тема смерти, секреты
Недавно я приводил аналогию, где говорил, что желанные отношения для большинства – это такая добрая голливудскую мелодрама, а фактическая реальность – артхаус – уже совсем не американское кино, отражающее реальность без прикрас.
Относиться к смерти с легкостью мы почитаем за кощунство, или даже патологию. Драматизируем, облачаемся в темное, словно ушедший человек оказался в беде. Но ведь умирать, в каком-то смысле, – это нормально. Со всеми бывает. Я умру, умрут все мои близкие, умрут все люди, населяющие сегодня этот мир. И этот конец света для сегодняшнего человечества – неизбежность.
Радужными ожиданиями себя тешат не только в отношениях, а в жизни, вообще. Нам хочется верить, что она – еще не начавшийся праздник, а человек «рожден для счастья, как птица для полета».
© Игорь Саторин
Другие статьи по этой теме:
Глобально нет разницы – прожить еще несколько десятков лет, или умереть сейчас, прожить жизнь прославленной звезды, просветленного, олигарха или неприметного почтальона. Смерть – это реальность, выравнивающая все – для нее нет разницы, кем был человек. Перед ее ликом мы все равны. А в принципиальную разницу верим до тех пор, пока обманываем себя – и планируем жизнь, как бессмертные.
Так задумала природа. Цветок рождается, распускается и увядает – так и должно быть. Мы здесь – проездом, заглянули из неизвестности на время, чтобы снова уйти в неизвестность.
Верить в нескончаемую счастливую сказку на все сто особо ни у кого не получается. Правда прорывается, если не явно, то в смутных тревогах, фобиях и ночных кошмарах.
У любой лжи есть одно каверзное свойство – чем дольше и отчаянней она покрывает правду, тем страшней и неприятней эта правда кажется. Примерно так мухи становятся слонами, веревки – змеями, а мирная реальность – кошмарным сном.
Как это вижу, депрессия – это упрятанный страх, отказ осознавать пугающую правду, от которой и закрыться толком тоже не получается. В итоге переживание фонит с глубинных уровней души притупленной болью, а жизнь, сдавленная страхом, кажется безвыходной тюрьмой. Когда наделе она держится на тонких нитях наших хрупких тел, и может оборваться в любой миг.
Жизнь – это приключение, квест, где суждено двигаться по сюжетной линии, которая заранее неизвестна – и сложиться может самым непредсказуемым образом. Чем сильней сопротивляешься этой неподконтрольной непредсказуемости, тем отчаянней драма. Вцепляешься мертвой хваткой за опоры – любимых людей, престижные статусы, красивые и надежные вещи.
Путешествия по незнакомой местности – это символ жизни. Движешься налегке, на чистом доверии к происходящему. А путь этот – не бесконечен. Об этом как-то не принято говорить и даже – думать. Мы стараемся просто не помнить о собственной скоротечности, не замечать, насколько все происходящее неосновательно и переменчиво.
Никто по-настоящему не знает, что подразумевает смерть. Мы просто верим, или нет. А подразумевать она может, что угодно. Она может оказаться полным прекращением самосознания – популярное верование. А может быть и первым впечатлением чего-то неведомого.
Неминуемая данность – такой же необязательный повод для грусти, как и пять пальцев на руке, воздух для дыхания, звезды в небе, снег на горных вершинах – это просто происходит.
В силу таких страхов, вроде бы взрослые люди продолжают отчаянно держаться за детские надежды, пытаясь под их плачущий зов подстроить всю свою жизнь.
Страх потерять чувство контроля впечатывает в зону комфорта, побуждает огораживаться от всего, что угрожает переменами и стоящей за ними неизвестностью.
Если сознание новорожденного где-то пребывало доселе, оно в каком-то смысле умирает для предыдущего мира, и оказывается в тотальной неизвестности этой самой, происходящей здесь и сейчас жизни, которая всех нас объединяет. Тысячи впечатлений, запахов, вкусов врезаются в восприятие. Все – новое, неизвестное, все – впервые – чистый нагваль.
Мы закрываемся от смерти, делаем вид, будто ее не существует. Пытаемся продлить свое детство, как можно дольше, до самой старости, только бы не осознавать этой правды. Живем с верой в вечное продолжение, словно история собственной жизни не закончится никогда. Не желаем замечать хрупкости этого тела, этой жизни.
Мы живем свои последние дни. Мы не знаем, сколько продлится происходящее – это могут быть минуты, или десятилетия. Так или иначе, мы просто проживем это время, как сделали миллиарды людей до нас. Выживших нет. Мы просто доживаем свое последнее время.
За годы практики удалось пронаблюдать, насколько сильный терапевтический эффект оказывает тема смерти на людей, пребывающих в тревожной апатии и депрессии. Так, или иначе, когда клиент рассказывает о собственных суицидальных помыслах, эту тему приходится встречать так же, как и любую другую – с максимально возможной открытостью и пониманием.
Поэтому душевная зрелость зависит вовсе не от возраста тела, а только от степени, в какой принимают правду жизни.
Источник: http://v001.ru
